ОГЛАВЛЕНИЕ:

Глава 1. Предмет, цели и задачи политойкономии 

Глава 2. О современном состоянии науки, изучающей экономику 

Глава 1. Предмет, цели и задачи политойкономии

В данной работе я, экономикой буду называть, в зависимости от рассматриваемой эпохи: семейное, домашнее хозяйство или совокупность таких хозяйств;  народное хо­зяйство или хозяйство отдельно взятой страны; хозяйство группы стран, объединив­шихся в союз или мировое хозяйство, в котором добывается, создается и производится богатство. Богатство, которое, в форме благ – товаров и услуг, путем их распределения, обмена и потребления, служит удовлетворению разнообразных потребностей человека – индивида, социальной группы и общества, в целом.

Так, если первобытная экономика была очень простой – присваивающей, в кото­рой люди были заняты добыванием пищи путем собирательства и охоты. То в после­дующем, она все усложнялась и усложнялась, превратившись в производящее хозяйство с разделением труда, со своим укладом, обычаями и принципами распределения, обмена и потребления благ, а также денежной системой. В экономике люди меж собой всту­пали, вступают и, будут вступать в различные семейные, межличностные, производст­венные, правовые, гражданские и т.п., отношения. На ее развитие влияют духовность и культура; поступки, поведения, нравы и другие, в том числе и моральные качества лю­дей; государственные и общественные институты и их структуры. И, самое главное – наука и научно-технический прогресс. 

        Экономику можно рассматривать на различных: микро, макро и других, а также на глобальном – мировом, уровнях. Если, например, к микроэкономике можно отнести  хо­зяйствующие субъекты на уровне предпринимательских структур или предприятий, то макроэкономике можно отнести – целое народное хозяйство, какой либо страны.  По­этому и существуют соответствующие этим и другим уровням, а также отраслям народ­ного хозяйства – научные теории. Есть еще классическая, неоклассическая, монетарная, институциональная, эволюционная, математическая и тому прочие, теории. Однако эти теории, если с одной стороны, являются беспредметными, то с другой – не способны описать, объяснить и предсказать процессы и явления действительности или  эконо­мики, то есть, не научны. Поэтому возникла острая необходимость в разработке под­линно научной и общей теории или науки, нацеленной на описание, объяснение и предсказание процессов и явлений действительности, составляющих предмет ее изуче­ния, на основе открываемых ею законов.              

И так, цель политойкономии – это описание, объяснение и предсказание процес­сов и явлений действительности, составляющих предмет ее изучения, на основе откры­ваемых ею законов.

Предмет политойкономии. Эта наука об экономике и, она, изучает процессы и явления действительности, связанные с удовлетворением потребностей человеческой личности, социальных групп и общества, в целом, и законы, управляющие добычей, соз­данием, производством, обменом, распределением и потреблением благ, а также при­чины богатства народов мира.

Эти законы в данной работе я буду называть, просто – экономическими. Поэтому будем считать, что задачей политойкономии является раскрытие экономических зако­нов, с целью эффективного их применения на практике.

Глава 2. О современном состоянии науки, изучающей экономику

В период перестройки и реформ жизнь большинства насе­ления бывшего СССР вместо того, чтобы улучшиться, значительно ухудшилась. Основная масса людей, стала бедной. Во всех странах, получивших политическую независимость после распада СССР, хотя и есть острое желание выйти из такой сложной ситуации, но, к сожалению, добиться этого до сих пор удается не всем.

Но в мире в бедности и нищете живет не только большинство населения стран СНГ, но и многих других стран мира или почти 85% населения земного шара. Поэтому возникают вопросы: в чем дело? Почему так происходит? Что может сказать по этому поводу наука, изучающая экономику. И т.д. и т.п.

Экономика развитых западных капиталистических стран практически всегда стра­дала от перепроизводства благ, в то время как социалистических – от их дефицита. В силу такого положения и рекомендации западной экономической науки в ос­новном были направлены на преодоление депрессии или кризиса перепроизводства, а социа­листической – недопроизводства или дефицита. Полагаю, что именно поэтому приме­нение рекомендаций западной экономической науки для реформирования, социалисти­ческой – дефицитной экономики, без критического их переосмысления, и привело к от­рицательным результатам.

Некоторые экономисты говорят, что, например, Россия, самую бедную по уровню жизни населения из стран ЕС – Португалию, может догнать за каких-то 47 лет, а более отсталые страны СНГ – в среднем за 150-200 лет.  Но они, когда говорят о таких вопро­сах, мягко говоря, или лукавят, или заблуждаются в расчетах. Потому, что, во-первых, эти сроки ни малые, а во-вторых: за 150-200 лет их уровень жизни может стать для неко­торых стран СНГ вообще недостижимым, как это имеет место сейчас, например, между нами и первобытными людьми, до сих пор живущими, скажем, в Африке. Поскольку за это время они не будут сидеть сложа руки, в ожидании, когда они их догонят.

Те средние темпы роста ВВП,  которые сложились у стран СНГ, во многом харак­терны и для индустри­ально развитых стран. Поэтому видимо и складывалось впечатле­ние о позитивности соци­ально-экономического развития в некоторых странах СНГ. Од­нако, образно говоря, до сих пор нет абсолютного понимания того факта, что между од­ним шагом экономического лили­пута и одним  шагом экономического Гулливера – есть колоссальная разница: масштабы из­мерения не одинаковы.

Значит, странам СНГ для того, чтобы стать экономическим Гулливером, необхо­димо развиваться не таким путем и не такими темпами роста ВВП,  которые  сложились за по­следние годы, а значительно более высокими темпами, измеряемыми в разах или сотнях и тысячах процентах. Причем за очень короткий промежуток времени. Поэтому возникают вопросы: что делать, какие меры принять, каким путем идти вперед? Почему страны СНГ развивались и развиваются такими очень низкими тем­пами? Почему так низки темпы проводимых экономических реформ? Неужели для дости­жения хотя бы до­реформенного уровня  жизни развитых стран Запада, странам СНГ понадобится 150-200 и даже более лет? В чем заключаются основные причины столь сильного  отставания стран СНГ от индустриально развитых стран? Что может сказать по этому поводу запад­ная и наука об экономике на­ших стран? Какие рекомендации они могут дать для того, чтобы выйти странам СНГ из столь слож­ного экономического положения или, проще говоря – из бедности, нищеты, технического, технологического и т.д., отставания?

В поиске ответов на эти вопросы если обратиться к трудам экономистов из быв­ших социалистических стран, то найти в них кроме общей критики западной экономиче­ской науки, а также дискуссии и споров о предмете экономической науки, что-либо стоящее, просто не возможно.

Новые, содержательные, противостоящие или хотя бы конкурирующие с основ­ными течениями западной экономической науки теоретические и практические разра­ботки ими еще не предложены. Многие из них до сих пор еще заняты изучением и обобщением запад­ных экономических  теорий  и опыта,  а также – внедрением их при­кладных и  других разра­боток в собственные отечественные экономики. А другие – тав­тологией или лженаукой.   Поэтому  им еще  не  совсем ясны и по­нятны поднятые мною здесь фундаментальные проблемы самой экономической науки. И, что либерализация экономики, как и либерализация всех сторон нашей жизни – эта, как и сам рынок,  не панацея от всех наших бед, и не способ, и не метод решения возникающих эконо­миче­ских и других проблем, а всего лишь принцип создания условий для их решения.

А что касается экономики знания, о которой в последе время стали говорить о якобы новом направлении в науке об экономике, то я могу сказать о ней только одно: эта – всего лишь один из подходов к решению экономических вопросов с точки зрения при­кладной науки. И на самом деле, какая экономика может быть без знания. К  тому же на этом вопросе я останавливался еще 11 лет назад, в своей книге: «Интеллектуальный мир, модель экономического пространства и законы идеальной экономики».

Если обратиться к самой западной науке об экономике и критически проанализи­ровать ее,  то изложение такого анализа  оброс  бы  в объемный научный труд.  А требо­вание к данной главе ограничивает объем такого изложения.  Поэтому здесь я, на основе своих работ, опубликованных еще в 1994-1995 годах и опираясь на более поздние свои исследования, сжато могу, изло­жить следующие основные выводы и заключения.

В настоящее время в западной экономической науке нет  ни одной верифи­цируе­мой об­щей экономической теории. Теории, способной объяснить, точно описать и смо­делировать любые экономические процессы и явления на глобальном,  макро и микро уровнях.  Провести дос­товерный анализ и на этой основе выявлять причины и решать  фундаментальные проблемы экономического развития вообще и, рыночной экономики, в частности. Прогнозировать долгосрочную перспективу. И, на его основе построить стратегию, то есть программу или, с целью недо­пущения возникновения кризисных яв­лений, расписанный по определенным периодам экономических  циклов – четкий план  социально-экономического развития определенной страны по пути прогресса, рассчи­танный на долгосрочную перспективу. То есть, нет общей экономической теории, осно­ванной на доказательной базе, или теории, которую можно было бы проверить на со­стоятельность. Именно поэтому:

– наш мир разнолик,  мировая экономика периодически лихорадит,  во многих стра­нах наблюдаются постоянные  экономические  и  политические кризисы,  с  кото­рыми с тру­дом справляются их правительства и мировое сообщество, социальная не­справедливость имеет не только региональный, но  и  глобальный характер.

Например, во многих развивающихся странах, в которых живет основная часть на­се­ления нашей планеты, имеется и интеллектуальные, и природные ресурсы. Но на фоне высокого уровня жизни сравнительно небольшого числа населения нашей планеты,  жи­вущего в индустриально развитых странах, жизнь населения отсталых и развивающихся стран можно назвать не иначе, как бедностью и нищетой. Именно поэтому:

– в различных точках нашей планеты вспыхивают региональные, межрегиональ­ные и другие конфликты, поднимает голову международные террористы, преступный мир, и т.д.;

– не было, и нет готовых рецептов для перехода от командной к рыночной эконо­мике. Для решения возникающих в таких экономиках, проблем;

– практически все постсоциалистические страны во время осуществления рыноч­ных реформ вынуждены были и за исключением некоторых, все еще продолжают дви­гаться  вперед  не на основе четкой,  стратегиче­ской программы или плана, а путем проб и ошибок;

– в переходный  период  в  большинстве постсоциалистических стран уровень жизни основной массы населения вместо того,  чтобы повыситься – резко снизилась,  а темпы роста ВВП – оставляют желать много лучшего.

Но, на фоне высокого уровня жизни населения, богатства и других достижений индуст­риально развитых стран. При столь большом количестве Нобелевских лауреатов из числа экономистов Запада, такая острая критика  западной  науки об экономике, иному непосвященному человеку и даже отдельным нашим экономистам,  как это бы­вало и бывает часто, может показаться даже – довольно странным явлением. Тем не ме­нее, основываясь на изучении западной экономической науки,  следует особо подчерк­нуть,  что индустриально развитые страны происхождением своих успехов обязаны не существующим,  в основном некорректным и несостоятельным теориям западных эко­номистов.  Хотя и они имеют нема­ловажное значение,  как для развития науки, так и практики в целом.  А колоссальным уси­лиям государственных деятелей, политиков, уче­ным и специалистам из других областей науки. И, самое главное – научно-техническому  прогрессу и подлинным предпринимателям,  позволяющим, ускоренными темпами при­влекать, для развития вообще и, повышения уровня  жизни насе­ления  этих стран,  в  ча­стности – огромные природно-сырьевые и другие ресурсы. Причем, имею­щиеся, не только на территории своих, но и на территории стран третьего мира. И, обеспечить практически устойчивый рост экономики своих стран.

Именно поэтому, несмотря на периодическую лихорадку мировой экономики, об­руше­ний курсов акций на мировых фондовых рынках, другим экономическим и полити­че­ским неурядицам,  наблюдаемым во всем мире и,  в частности, индустриально разви­тых – капиталистических странах, за последние десятилетия – нельзя согласиться с ут­верждениями отдельных финансовых «алхимиков»,  как,  например,  Дж.Сорос – заяв­ляющих в своих кни­гах о том,  будто бы наступил или наступает «кризис мирового капи­тализма», то есть рыночной экономики.

Капитализм, как это показала история – живуч. И, проблема  не  в нем, а в эконо­миче­ских теориях западных экономистов, призванных решить фундаментальные про­блемы раз­вития рыночной экономики, позволяющих  не допустить или вывести любую экономику из кризисных и депрессионных состояний. А в необходимых случаях и трансформировать их из одной системы в другую, но не способных на все это в силу их несостоятельности или даже не научности.

Значит, в состоянии длительного кризиса находится не мировой капитализм или рыноч­ная экономика, а мировая экономическая наука вообще и Западная,  в частности, от­даленно напоминая кризис, наступивший, скажем, в классической физике в начала XX века. Примерно такого же мнения придерживаются и другие исследователи, например, В.М.Полтерович и Д.Львов.

В связи с этими выводами могут возникнуть вопросы: а в чем именно заключается  этот кризис,  несостоятельность или не научность западных экономических теорий, с реше­ниями каких фундаментальных проблем и задач не смогли и не справляются эконо­мисты За­пада, да и не только они?

Для того, что бы ответить на эти вопросы, коротко остановимся на  следующих ос­нов­ных  выводах и заключениях.

Как известно рынок и торговля,  то есть товарный или товарно-денежный обмен возник и своими корнями уходит в глубь веков. Но из литературных источников, посвя­щенных ана­лизу этого процесса, до нас дошел только лишь текст Аристотеля из его книги «Никомахова этика». Поэтому считается, что он был первым в анализе этого про­цесса и такого явления,  как цена товара.  Однако Аристотель,  говоря современным язы­ком, на примере обмена ме­жду строителем дома и башмачником, не решил, а только лишь обратил внимание на суще­ствование  проблемы, которая связанна с формирова­нием цен на блага. И, задачи, которая связана с их определением в условиях того вре­мени,  когда он сам жил и сформулировал некоторые свои мысли относительно  этих фундаментальных экономических вопросов.

Решить эту фундаментальную экономическую проблему и вытекающую из нее фун­да­ментальную  экономическую  задачу,  безуспешно пытались и пытаются многие иссле­дова­тели.

Одни из них взяв за основу тезис Аристотеля о том,  что справедливый обмен  должен отражать соотношение работ,  если создавали такие концепции о цене товара,  как теория из­держек производства и трудовая теория стоимости. То другие, взяв за ос­нову его тезис о по­требности как общей мере при обмене, пытались вывести цены из полезности.

Хотя западная экономическая теория своим общественным признанием в качестве науки и обязана «Отцу» политической экономии Адаму  Смиту, но  и он не сумел решить эту фундаментальную научную проблему. И, вытекающую из нее фундаментальную за­дачу, то есть и он не смог ответить на главные фундаментальные вопросы: что является единой мерой для измерения ценности благ, что лежит в основе обмена благ и как фор­мируются их цены? По этой причине он оставил нерешенной и другую не менее важную задачу,  выте­кающую из предмета его исследований и  связанную  со сравнением и со­измерением богат­ства разных стран мира и т.д.

Именно поэтому А.Смит был вынужден отступить от решения этих проблем и за­дач, сформулировав известный парадокс, названный его именем. А именно: если стои­мость блага зависит от полезного эффекта, то почему блага, дающие наи­высший эффект, такие как  воздух, вода и хлеб, бесплатны или ценятся низко, а блага, польза которых не вполне очевидна, например бриллианты, имеют очень высокую ценность?

В этих вопросах не увенчались успехом старания как Д.Рикардо, верившего  в  су­щест­вование объективных законов распределения,  так и К.Маркса,  полагавшего,  что ему удалось открыть законы движения  общества, в частности – капитализма.  Тем не менее, среди части экономистов бытует далекое от истины мнение, будто бы в работах последнего трудо­вая теория ценности приобрела свой завершенный вид.

Но К.Маркс, в своем «Капитале», приступая к анализу формирования цен и проис­хожде­ния денег,  хотя и заявлял, что: «Нам предстоит здесь совершить  то,  чего буржуаз­ная поли­тическая экономия даже и не пыталась сделать, – именно показать происхожде­ние этой де­нежной формы... Вместе с тем исчезнет и загадочность денег».

Тем не менее, он, попытался избежать от сложностей в моделировании процессов формирования цен, связанных с множе­ством благ в экономической системе. Поэтому он в самом начале своей книги, для того, чтобы исклю­чить из числа благ – услуги, препят­ствующие ему при дальнейшем анализе стоимости, что было свя­зано с постулатом  об овеществлении труда в товаре – сформулировал  определение  бо­гатства,  как «огромное скопление товаров». Затем, приняв в качестве элементарной формы богатства этот са­мый товар, установил, что в нем овеществляется  человеческий труд.  По­этому К.Маркс его назначил мерой стоимости товара. А сам труд, измеряется у него – рабочим време­нем, затраченным на его производство.

После этого, выдвинув бездоказательный постулат о коли­чественной определен­ности относительной формы стоимости. И,  записывая в  виде  уравне­ний  форм стои­мости простые количественные соотношения товаров с их эквивалентами,  наблюдае­мыми в  обыденной жизни разных эпох. А в итоге – заявив, что стоимость товара, вы­раженная в деньгах, эта и есть его цена. Не только полностью исказил само понятие о цене товара.  Но к тому же, за такой словесной беллетристикой завуалировал или спря­тал и свою неспособ­ность решить фундаментальную экономическую проблему о форми­ровании цен и вытекаю­щую из нее фундаментальную задачу определения цен благ в замкнутой или незамкнутой экономической системе. Поэтому не исчезли и до сих пор еще остаются неразгаданными происхождение и загадочность денег.

Может быть, поэтому  все  это,  в послесловии ко вто­рому изданию «Капитала», сам же он и назвал не иначе, как своим собственным кокетством на манеру Гегеля и со­бирал материалы для более обстоятельного анализа этих вопросов. Но, не успевая и чув­ствуя свой конец – завещал это сделать своему  другу и соратнику Ф.Энгельсу.  Однако он – Ф.Энгельс, хотя и написал свою книгу: «Происхождение семьи,  частной собст­вен­ности и государства», на основе указанных выше материалов, но, увлекшись другими проблемами, на основе работ Моргана, в этой книге на указанные вопросы не обратил даже внимания.

Более того, в трудах классиков, из-за скрытости от их взор объективных законо­мерно­стей экономических процессов и явлений, как добыча, производство,  распределе­ние, обмен и по­требление, даже структура годового общественного продукта, интерпре­тируется некор­ректно. Поэтому, например, у А.Смита формула цены товара –  на микро уровне и годового общественного  продукта – на макро уровне, выступают как сумма до­ходов, складываю­щихся из зарплаты, прибыли и ренты. А в модели совокупного обще­ственного продукта (СОП) К.Маркса – она выступает как сумма стоимостей средств производства,  зарплаты и прибыли в двухсекторной экономике, производящей средства производства и предметы  по­требления.  Между тем,  сложение параметров этих секто­ров при определении СОП из мо­дели К.Маркса, приводит к повторному счету.

В результате именно такого подхода, основанного на заблуждениях, К.Маркс и  сформу­лировал свою ошибочную теорию о прибавочной стоимости, служившей, по мнению Ф.Энгельса и выводам политэкономической теории социализма –  фундамен­тальной основой научного социализма. Но в этой теории прибыль, то есть по современ­ным поня­тиям: сбережения бизнеса или предпринимателей – один из основных источ­ников инвести­ций и роста экономики или расширенного воспроизводства, по собствен­ному определению К.Маркса, отнесена к числу нетрудовых доходов. Которые якобы до­бываются с их стороны путем присвоения результатов чужого труда – труда пролета­риата.

В результате этого большевики, пришедшие к власти в России в начале XX века пу­тем государственного переворота, были вооружены не только штыками и другими ору­диями «красного террора». Но и этой теорией, призванной, ни сколько развивать науку об экономике, сколько любой ценой обосновать доктрину, изложенную в знаменитом «Коммуни­стическом Манифесте». Поэтому они, под видом защиты интересов пролета­риата, объявив предпринима­тельскую деятельность преступной и насаждая «пролетар­скую культуру» – уничтожали ка­питалистов или богатых, то есть предпринимателей. И, всех приравнивали на уровне пролетариата – бедных.

При этом для большевизма, прообразом светлого для них будущего –     коммуни­стиче­ского общества, служило глубокое историческое прошлое – родовой строй времен дикости и варварства,  над  которым  так  сильно восхищался  Ф.Энгельс,  в  своей книге: «Происхождение семьи,  частной собственности и государства»,  написанной им  на ос­нове материалов, собранных К.Марксом.

Именно поэтому  тоталитарный  строй, построенный большевиками,  зиждился на вождизме и изначально был обречен на провал. Созданное же ими для видимости со­юзное, а на самом деле сугубо унитарное государство – СССР, не считался ни с интере­сами вошед­ших в него союзных республик, и, ни с интересами населяющих их наций и народов.  А осно­ванная на несостоятельной экономической парадигме марксизма внут­ренняя и внешнеэко­номическая политика этой империи привела ее к стагнации и силь­ному отставанию от миро­вого развития и прогресса, особенно, что, касается уровня жизни населения. Поэтому после распада СССР и по сей день, на всем постсоциалисти­ческом пространстве на повестке дня остро стоит крупная  теоретическая  и  практиче­ская  задача,  связанная с материальным и духовным обогащением всего народа вообще и необходимостью создания класса пред­принимателей и собственников, в частности.

А в 70-х годах XIX века на арене битв экономических взглядов появились «рево­люцио­неры» – маржиналисты, способствовавшие даже изменению названия политиче­ской экономии в экономикс (economics). Однако, в силу неопределенности или несовме­стно­сти уравнений экономической системы, для того, чтобы как-то выйти из такого ту­пикового положения, если  классики экономической науки цены выводили из издержек производства, то есть со стороны предложения, то маржиналисты, шли со стороны спроса, придавая основное значение субъективным оценкам благ потребителями. Но маржиналисты опираясь на «тео­рию предельной полезности», цены выводили из не­поддающейся никакому измерению по­лезности товаров. К тому же они их обосновы­вали на каких-то чувственно не воспринимае­мых и фактически ненаблюдаемых кривых «безразличия» и т.д. А это является не иначе, как глубоким заблуждением и тавтологией, не имеющей ничего общего с экономическими явле­ниями.

Именно поэтому даже такой, известный сторонник маржинализма, как В.Парето, утвер­ждавший, что конкуренция обеспечивает достижение максимума благосостояния, отка­зался от рассмотрения природы полезности, признав невозможность ее измерения.

Тем не менее, А.Маршалл приложил свою руку к примирению классиков и маржи­нали­стов, объединив трудовую теорию (предложения) и теорию предельной полез­ности (спроса), хотя он сам и не верил в возможность измерения  полезности. Так, усилиями Дж.Б.Кларка, А.Маршалла, Л.Вальраса и В.Парето в экономической науке возникло не­оклас­сическое направление, составляющее теоретический  фундамент современных ис­следований рыночного хозяйства. В неоклассической теории цена равновесия предстает как синтез по­лезности и издержек производства. Именно эта категория и является одной из основных в анализе рыночного механизма в современной западной  экономической науке.

Таким образом, западные экономисты классической и неоклассической школ,  за­дачу, связанную с определением цен благ пытались решить алгебраическими и другими методами. И, в основном с помощью  «законов» Сэя и Вальраса.  Однако,  если создан­ная ими модель  экономики была  далекой от действительности и отражала поверхност­ные явления ценооб­разования, то число уравнений, составленных на ее основе, оказы­валось меньше, чем число самих неизвестных – неопределенная система. Поэтому в шес­тидесятые годы прошлого века Д.Патинкин предложив свою единую теорию ценности и денег, сделал замечание, что клас­сическая и неоклассическая теории определяя относи­тельные цены на товарном  рынке, а абсолютные на денежном – будто бы «дихотомизи­ровали процесс ценообразования».  А он сам,  хотя и пытался, но тоже не смог решить эту задачу.  Поэтому он, ограничившись, по­верхностным анализом экономических про­цессов и явлений, связанных с формированием цен, смог предложить всего лишь, до­полнить неопределенную систему якобы «пропущен­ным уравнением», похожим на кембриджское и фишерское уравнения из существующей количественной теории денег.

 

А работы других исследователей, далеких от экономики, но претендовавших  на стро­гость своих доказательств в решении этой задачи,  не стоят даже какого-то серьез­ного внимания и анализа.  Поскольку они даже близко не подходили к раскрытию сущ­ности, то есть внутренних механизмов формирования цен.  К числу таких можно отне­сти и работы ис­следователей якобы доказавших существование решения системы Валь­раса.  В этом отно­шении не является исключением и модель межотраслевого баланса (МОБ) В.Леонтьева. Даже Дж.М.Кейнс свою знаменитую,  но впоследствии подвергну­тую острой критике, реви­зии и отвергнутую – «Общую теорию занятости,  процента и денег»,  предлагал после не­удачной попытки решить именно эту задачу.

Таким образом, ни одна существующая на Западе и в мире в целом экономическая теория и модель, задачу определения цен в закрытой или открытой экономике, решить, не способна.

С точки зрения математики, неопределенными или несовместными являются практи­чески и все другие уравнения и системы уравнений, составленные западными эконо­мистами для решения фундаментальных экономических задач.  Например,  к числу таковых можно отнести, и, казалось бы, основополагающее  уравнение обмена из коли­чественной теории денег монетаристов. Но, к сожалению, западные экономисты не зная как решить (или разрешить) такие уравнения и системы уравнений или скрывая сущест­вование связан­ных с ними проблем, постоянно лукавят и вынуждены упростить эконо­мическую действи­тельность до обозримого лично ими числа взаимосвязей. Именно та­кое положение,  может быть, и вынудило их отказаться от классического подхода. И, раздельно рассматривать эко­номические процессы и явления на различных уровнях. Та­ких, например, как микро, макро и глобальный уровень. А отсутствие истинного знания в области объективных  закономерностей экономических  процессов и явлений, как на­пример добыча, производство,  обмен, распределение и потребление, заставляет их вы­ражать функциональные зависимости  между  различными экономическими парамет­рами в не явной форме. И, вводит целый ряд тавтологических кате­горий и понятий для решения, своих различных макроэкономических моделей. Таких, например, как «функция потребления», «предельная склонность к потреблению», «эластичность кривой предло­жения и спроса», «мультипликатор», «акселератор», «экзогенные и эндоген­ные пара­метры» и т.п.,.

Такими же не лестными эпитетами можно вознаградить и другие подходы и ме­тоды западных экономистов, направленных на решение фундаментальных экономиче­ских задач. К числу таких, например, можно отнести и задачи, связанные с определе­нием «эндогенных» параметров национального дохода,  уровня занятости,  ставок зар­платы и процента,  а  также уровня цен, получаемых из решения существующих макро­экономических моделей. То есть из уравнений общего экономического равновесия.

 Продолжение »